Шевелёв Алексей Степанович

Собрала материал: дочь Л.А. Мокина

Художественную обработку текста выполнила: внучка Е.С. Капитанова.

Главное наследство

В июне 41-го, когда фашистская Германия с ужасающей внезапностью напала на Советский Союз, моему дедушке Алексею Шевелёву было 14 лет. В маленькое село Супра Тюменской области, за сотни километров от фронта, война приходила в конвертах – повестками, а потом, отнимая последнюю надежду - похоронками. Как на эшафот, шла почтальонка к ещё не чаявшей своего горя вдове или матери. Треугольный конверт жёг руки. И невольная вестница беды начинала издали трудный, долгий разговор. И в самом дальнем доме деревенской улицы вскакивал на полатях старик, разбуженный страшными рыданиями, пронзившими пыльную тишину тёплого вечера, которую прежде нарушало лишь тонкое гудение комаров.

Растревоженные очередными новостями с фронта, деревенские ребята - мой дедушка с лучшими друзьями Лёнькой Халтуриным и Сашкой Сергеевым - решили пойти в армию добровольцами. Ребята понимали, что не подходят по возрасту, да и взрослые не пустят на войну, не примут всерьез душевный порыв. Поэтому задумали тайком добраться на пароходе в Омск, где тогда находился призывной пункт. Ранним утром, замешавшись в сутолоке уезжающих, трое пацанов легко смогли подняться на палубу. Сели, где народу побольше, - думали, никто и не догадается, что они едут одни. Пароход шёл медленно, Иртыш под густыми тучами казался чернильным, и разговор не вязался. В соседней деревне остановились пополнить запасы дров. Пассажиры группами, маленькими и большими, стали сходить на берег. И мальчишкам ничего не оставалось, как последовать за всеми. Вот только на пустынном берегу затеряться не удалось. Ребят сразу заметили, женщины подняли шум, да ещё один строгий попутчик отчитал, как следует:

- Хороши бойцы… А кто будет пахать, сеять? Фронт кормить? Матери ваши? Ну-ка марш домой! Успеете ещё повоевать. Здесь ваша война. Каждое ведро картошки – это ваша помощь советской армии.

На пароход ребят не взяли, домой пришлось возвращаться пешком.

В 1944 году мой дедушка Алексей стал уже законным новобранцем. 26 марта ему исполнилось 17, а на следующий день он был уже в военкомате - добровольцем пошёл в Красную Армию. Повезло, как и не мечтал - отправили в лётчики. Как торжественно было на душе, когда впервые надел форму курсанта авиашколы в Куломзино, как хотелось скорее взмыть в небо на крылатой машине и ринуться в бой, но впереди была ещё длительная учёба. Предстояло до последнего винтика изучить легендарный бомбардировщик У-2, знакомый нам, потомкам, по фильмам "Небесный тихоход" и "В бой идут одни старики". Первые учебно-боевые вылеты дедушка совершил в качестве второго пилота в составе дружного экипажа: первый пилот - Сергей Минаев, радист-стрелок – Ефим Новиков. Подготовка шла успешно, лётчики с волнением ждали весны 45-го, грезили о воздушных боях. В марте, по окончании курса, их должны были отправить на фронт. Но будни войны, в которых целесообразность важнее романтики, охладили пыл бойцов.

- Короче говоря, подвела меня буква "ш", - вспоминает сегодня дедушка. Не дождались мы марта. Нас отправили в Черногорку, в Красноярский край. Мол, будете переучиваться на американские истребители "Аэрокобра". Только мы маленько освоились, пришёл приказ - сократить число курсантов вдвое. Войне уж подходил конец. Мы с ребятами покумекали, думали, нас оставят в лётчиках - мы же были в рядах лучших. А капитан решил по-своему. Черкнул ручкой посредине списка. Кто выше черты, остался в лётчиках, остальных отправили на Дальний Восток. А я в этом списке был последний - Шевелёв. Подвела меня буква "ш"...

Ефим Новиков тоже оказался во второй половине списка, а вот Сергею Минаеву, как тогда казалось его товарищам, повезло. Была ли в этом решении скрыта тайная воля судьбы? Или в нём была заключена вся мудрость командира, который прекрасно понимал, что большая часть из тех, кто останется - погибнет. И потому страшно отправить в это пекло лучших. Да и кто из этих ребят лучше - кто увереннее всех сдал экзамен, или тот, кто потихоньку пишет стихи в тетрадку, а, может быть, тот парень с мозолистыми крестьянскими руками, которому бы после войны хозяйство поднимать, а не гибнуть в бою. Кому из них жить? Не проще ли довериться слепой воле случая, проведя черту между жизнью и смертью.

Но всё-таки дедушке довелось принять участие в боях. В августе 45-го началась Советско-Японская война. Алексей Шевелёв сражался в составе 56-й стрелковой дивизии уже в звании сержанта. 1-й Дальневосточный фронт столкнулся с ожесточённым сопротивлением японцев, засевших на высотах Острая и Верблюд. Подступы к ним были сильно заболочены, продвигаться было очень сложно. Вспоминать об этом дедушке тяжело, и на наши вопросы он всё норовит схитрить, увильнуть, незаметно для нас перескочить на мирную тему, рассказать, как в минуты передышки писали письма домой. И только один солдат не писал. Думали – сирота, оказалось – неграмотный. И дедушка взялся его учить. Под его руководством нетвёрдой рукой парень выводил свои первые строки: «Здравствуйте, мама и тятя..».  И классом для него стал окоп, а партой – жилистая спина товарища.

В ходе одного из боёв дедушка получил ранение в ногу от разорвавшейся мины. Уже в госпитале он узнал, что война завершилась победой. Советские войска стремительно разгромили сильнейшую армию Японии, положив конец Второй мировой войне и позволив избежать миллионов человеческих жертв.

Но собираться домой было рано. Миллионы бойцов погибли на фронтах Великой Отечественной, ещё сотни тысяч мужчин вернулись домой изувеченными. Выжившим, молодым и сильным, предстояло ещё долго охранять рубежи Родины. Бойцов Дальневосточного фронта отправили служить на Чукотку. Ехали долго, сначала до Владивостока на поезде, потом на американском судне "Liberty" в сопровождении двух подводных лодок. И здесь судьба снова уберегла дедушку.

- Уже потом я узнал, что с нами на корабле был некий капитан Блинов, диверсант, завербованный врагами, - вспоминает дедушка. - Он, рассказывают, вёз чемодан взрывчатки. У него было задание - уничтожить судно. То ли ему помешали, то ли сам он не решился на такое страшное дело, но в порту его арестовали.

На Чукотке дедушку перевели в контрразведку. Начальнику стрелковой дивизии, позвонил полковнику Томенко и попросил направить в его часть пару надёжных крепких бойцов для взвода охраны контрразведки, и обязательно - сибиряков.  Алексей Шевелёв и его друг Ефим Новиков оказались как раз такие, как надо. Дружные, ещё с лётной школы вместе, и никогда не унывающие. Так и служили все эти пять с половиной лет, с улыбкой, с шуткой, не жалуясь на тяготы. А сколько шалостей было - ребята же совсем ещё молодые.

- Раз мы решили пойти к американцам, знакомиться, - с улыбкой вспоминает дедушка. – До Аляски ведь рукой подать. Вот и отправились ночью, по льду Берингова пролива, да ещё и в маскхалатах. А идти было 80 с лишним километров. Кое-как прошли больше половины, и тут нас заметили на той стороне - поднялся шум, собаки залаяли. Мы кричим, руками машем, а они давай пускать сигнальные ракеты и стрелять. Короче говоря, пришлось нам обратно повернуть.

Юность и романтика бескрайних просторов манила открытиями. На Чукотке бойцы ездили на американских «Шевроле», а где машина не пройдёт – на собачьих упряжках. И вот задумали ребята добраться на автомобиле до мыса Чаплина, где до сих пор ни одно колесо не проехало. И стали ведь «автопервопроходцами». Правда, не столько ехали, сколько толкали машину по бездорожью. Помнит дедушка и маршала Малиновского, который приплыл на фрегате и устроил всем приличный нагоняй, и много ещё всего.

По выходным солдаты ходили гулять в сопки, рыбачили на красивейшем озере Истихед, увидеть которое – уже счастье для путешественника. Здесь Алексей Шевелёв написал свои первые стихи.

Крутых скалистых берегов

Земли чукотской мы достигли

И средь нетающих снегов

Дома построили – воздвигли.

Теперь полярниками вправе

Себя, конечно, называть.

В боях заслуженную славу –

В делах умеем закреплять.

Служить в контрразведке было почётно. Зарплату получали по 800 рублей в месяц, а тратить такие большие по тем временам деньги на Чукотке было некуда. Дедушка заботливо откладывал заработанное и каждые два месяца отправлял родным по полторы тысячи. А накануне мобилизации старшие офицеры вручили бойцам взвода охраны щедрые подарки: по гражданским брюкам, модному одеколону и по носовому платку. Готовые женихи получились. На корабль «Ташкент» провожали с оркестром, авторота гудела. А когда солдаты прибыли во Владивосток, от переполняющих душу чувств упали на колени, целовали родную землю и всё ещё не верили, что возвращаются домой.

Долгим получился обратный путь. На пароходе из Омска проплывали мимо родной Супры. Но остановки в этом пункте не было. Как ни уговаривали капитана причалить на меленькой пристани, как ни наседали на него вместе с попутчиком Сашкой Одинцовым, слышали в ответ лишь сухое: «Не положено». И здесь сработала солдатская смекалка. Увидев, что на берегу их заметили, ребята написали записку и пустили её в бутылке в воду. Дорогую весточку передали отцу, моему прадеду Степану. И он отправился встречать сына на пристань в деревню Экстизерь. Какая это была встреча - словами не передать.

Мирная жизнь захлестнула с головой. Дедушка по направлению поехал в Тюмень учиться на агронома, и там встретил мою бабушку Нину Важенину. Бойкая черноволосая красавица сама пригласила его в кино. После войны, после стольких смертей и лишений, люди были прямее, не было сил на улыбки и намёки, не было времени ждать ухаживаний, страшно было потерять драгоценные минуты молодости. После свадьбы поселились в селе Цингалы Ханты-Мансийского района. Весёлая и дружная вышла семья - бабушка с 14 лет была бригадиром в колхозе, дедушка в любом строю был запевалой.

И это чувство полноты жизни и стремление не потерять ни минуты на пустые пересуды и ссоры, - самое главное для меня наследство от дедушки с бабушкой. И сегодня, пока живёт на земле мой дедушка, пока я знаю, что он позвонит и привычно бодрым голосом спросит: «Как настроение? Как погода в доме?» - всё в нашей жизни будет хорошо. Пока рядом с нами представители того несокрушимого поколения, пережившего страшную войну и сохранившего веру в будущее, мы не имеем права хандрить и жаловаться на судьбу. И порой мы просто не догадываемся, какая в нас таится духовная сила, унаследованная от них. «Деда, настроение бодрое! В доме полный штиль», - отвечаю я.